Что относится к холодному оружию?
Спортивные ножи
Что же такое финка?
Боевой нож в ближнем бою
Защитные действия в ближнем бою
Меч
Арбалет
Ножи для выживания

 

Что относится к холодному оружию? ввех

Все ножи, поступающие в продажу в магазины, проходят обязательную экспертизу и сертифицируются. Ножи хозяйственно-бытового назначения и охотничьи могут не сильно различаться внешне. К холодному оружию нож будет отнесен при наличии не одного, а целого комплекса параметров, куда относятся твердость и конфигурация клинка, заточка обоих скосов и ребра жесткости, долы и боевые упоры, шоковые зубья и наличие пилы. Нож, признанный охотничьим холодным оружием, вам продадут только при наличии разрешения на хранение и ношение охотничьего огнестрельного оружия и с обязательной регистрацией в документе, удостоверяющем право на охоту. Если вы хотите приобрести охотничий нож, то должны вступить в охотничье общество по месту жительства, получить разрешение на хранение и ношение огнестрельного охотничьего оружия, и только потом идти в магазин за ножом.
        К холодному оружию закон не относит конструктивно сходные с ним изделия, которые сертифицированы как предметы хозяйственно-бытового назначения (кухонные и перочинные ножи и т.д.) и производственного назначения, спортивные снаряды (метательные копья, дротики и т.п.), и вы можете приобретать их свободно без всяких ограничений.
        При покупке ножа обязательно требуйте сертификат соответствия!

Спортивные ножи ввех

Спортивные ножи применяют сторонники экстремальных видов спорта: подводные пловцы, альпинисты, спелеологи, парашютисты и другие любители острых ощущений. При словах "подводный нож" представляется романтическая картина искателя затопленного клада, который при помощи ножа отгоняет акул, осьминогов и других искателей кладов. На самом деле назначение подводного ножа куда более прозаично, и является он скорее универсальным инструментом, чем оружием. Специфика среды пребывания пловца и ситуаций, в которые он порой попадает, накладывают на компоновку и материал подводного ножа свои требования. Такой нож не должен ржаветь, клинок его изготавливается из нержавеющей закаленной стали с высокими антикоррозионными свойствами или из титана. Рукоятка подводного ножа не должна впитывать воду, поэтому используются пластмасса или резина, но ни в коем случае не дерево. Острие часто срезано, а образовавшаяся кромка используется в качестве отвертки. На обухе клинка располагается пила и специальная выемка с заточенными краями (стропорез) для разрезания капроновой лески и сетей, угодить в которые пловец всегда имеет много шансов. На торце рукоятки часто располагают специальную пластину из нержавеющей стали, поэтому, при необходимости, ножом можно работать как молотком. Лезвие клинка и рукоятка имеют формы соответствующие наибольшей эффективности и удобству в применении. Размещается нож в специальных ножнах с фиксацией для быстрого и надежного закрепления, или в специальном кармане компенсатора плавучести.
        Ножи-стропорезы берут с собой в небо парашютисты, выполняющие затяжные прыжки без принудительного вытягивания парашюта. Дело в том, что как бы правильно вы ни укладывали парашют, всегда есть вероятность запутывания строп при неблагоприятных внешних условиях. Если выкинуть при этом запасной парашют, он может попасть в неполностью раскрытый основной и шансы выжить уменьшатся до нуля. Поэтому, чтобы быстро освободиться от основного парашюта, стропорезом отсекают ремни между подвесной системой и стропами. Для удобства стропорез часто укрепляют в ножнах на левом плече.

 

Что же такое финка? ввех
Лапландский нож и пуукко

Даже при внешнем осмотре бросается в глаза сходство традиционных финских ножей с ножами, которыми издревле пользуются народы нашей страны, живущие в тайге и тундре.

В Финляндии обычно выделяют два типа традиционных национальных ножей - пуукко и лапландский или саамский нож, который сами финны иногда называют русским.

Особенно похож на наши ножи лапландский. У него широкий клинок с прямым обушком и покатым переходом от лезвия к острию. Рукоять - деревянная, реже - из рога оленя, довольно необычной формы: почти круглая в сечении, без переднего упора, задний упор, выполненный в виде грибовидного утолщения, напоминает основание оленьего рога. Ножны из камуса (невыделанной шкуры с нижней части ног оленя) или из кожи заводской выделки. В них может быть предусмотрено дополнительное место для второго маленького ножа или специального инструмента, что довольно часто практикуется и нашими охотниками. Рукоять на большую часть своей длины входит в ножны, никаких дополнительных застежек не применяется.

Задний упор (в виде головы лошади) и втулка выполнены из металла, рукоять наборная

Традиционный дизайн подарочных пуукко.

Лапландский нож - это типичный тундровый нож. Он обычно имеет более длинный и массивный клинок, чем ножи таежных охотников: в тундре человек часто обходится без топора и использует свой нож для того, чтобы срубить ветку для таганка, кол для яранги, заготовить дрова из сухого стланника.

История популярности лапландского ножа тоже немного напоминает историю нашего знаменитого тундрового паренского ножа - оба они стали популярными у северных народов благодаря особой технологии изготовления клинка.

Паренский нож в былые времена ковали специальным способом из разнородной стали, используя для этого старое железо и сталь различных сортов, и получая материал, который современные специалисты обычно называют ламинированной сталью. Современная легенда о лапландском ноже говорит о том, что эти ножи первоначально изготавливали только из старых кос. Коса делается из довольно мягкой, пластичной стали, поддающейся холодной ковке, и косарь постоянно подправляет ее лезвие специальным молотком (отбивает косу). Многолетний наклеп придает лезвию замечательные режущие свойства. До сих пор "настоящие" лапландские ножи делаются из таких кос, и мастер, вручную делающий нож, всегда стремится оставить нетронутой часть косы, чтобы наглядно показать покупателю, что нож изготовлен старинным способом. Однако некоторые исследователи не согласны с таким, по их мнению, упрощенным пониманием старых технологий изготовления лапландских ножей. Они говорят, что косы использовались для того, чтобы точно определить качество стали, уже показавшей себя в работе. Потом мастера собирали в пакет косы, имеющие разную твердость, расковывали их особым образом. Так что здесь, как и в случае с паренским ножом, речь может идти о достаточно разнородной, композиционной стали. Впрочем, теперь серийно выпускается много современных лапландских ножей и пуукко, которые изготавливаются из лучших современных сталей.

Сходство национальных ножей позволило бы более глубокомысленным исследователям порассуждать о взаимном проникновении культур и о| других подобных неосязаемых предметах. Ведь, в самом деле, еще сравнительно недавно мы жили вместе с финнами в единой стране - в великой Российской империи. Кроме того, все северо-западные земли нашей страны издревле были населены не только славянами, но и финно-угорскими племенами. Но дело не только в этом. Просто нож следует рассматривать, прежде всего, не как оружие, а как инструмент, оптимизированный для выполнения работ, типичных для человека, живущего в определенных климатических, природных и социальных условиях.

Итак, лапландский нож - это близкий аналог нашего тундрового ножа. А что же такое другой, еще более известный финский нож именуемый "пуукко"?

Может, это и есть легендарная у нас финка, которую использовали наши армейские разведчики во время Великой Отечественной войны и наши бандиты прошлых лет?

Пуукко - это традиционный нож, повседневный спутник финна, живущего в лесной части своей страны.

Большинство исследователей выделяют примерно следующие характеристики этого ножа. У него очень длинный (100-150 мм) довольно узкий (10-15 мм) и толстый (3-5 мм) клинок. Форма клинка простейшая: обычно он имеет прямой обушок, довольно длинный отрезок прямого лезвия, плавный выпуклый переход от лезвия к острию.

Заточка лезвия, как правило, имеет клиновидную форму, хотя в последнее время применяется и вогнутая (сабельная) заточка. Если и есть в этом ноже что-то не совсем обычное, так это формирование клинка по толщине. Для пуукко используется довольно толстая полоска стали. У рукояти ее толщина может быть даже больше 5 мм. Но затем клинок постепенно утончается и, имея со стороны обушка клиновидную форму, постепенно переходит в острие. Рукоять пуукко обычно делается из дерева различных пород, из карельской березы или березового капа; довольно часто делались наборные рукояти из специально обработанной бересты или из пропитанной воском кожи. Производители традиционных пуукко склоняются к изготовлению почти круглых, реже слегка сплюснутых в сечении рукоятей. Если смотреть на рукоять сбоку, то она имеет либо цилиндрическую, либо симметричную бочковидную форму. Передний упор отсутствует. 3адний упор либо также отсутствует, либо делается в виде выступа рукояти, отклоненного вниз, или глубокого паза; в задней части рукояти. При изготовлении ножей подарочного или улучшенного исполнения для отделки рукояти и ножен могут использоваться металлы и материалы, из которых делается втулка передней части рукояти и задний упор. Ножны для пуукко делаются из кожи по форме ножа и обычно украшаются тисненым национальным узором. Сшиваются ножны не как у традиционных русских ножей - со стороны лезвия, а с тыльной стороны, в середине плоскости клинка. Судя по старинным образцам, раньше в ножнах делались вставки из дерева или бересты - чтобы клинок не прорезал кожу. Теперь этого не делается. Иногда для сувенирных ножей мастера делают ножны из карельской березы и кожи - клинок входит в деревянную часть, а рукоятка в приделанный к ней кожаный манжет. Ножны скрывают большую часть рукояти и не имеют застежек.

Это весьма общее описание традиционных финских ножей. Конкретные ножи могут существенно отличаться от него. Например, охотничий нож, имеющий также короткое, но более широкое лезвие, плоскую рукоять, в передней части которой с боков сделаны два паза, частично заменяющих передний упор. Иногда еще выделяют "женские ножи", имеющие очень короткий клинок, предназначенные для разделки рыбы, дичи и других хозяйственных работ.

Финские рыбаки носят пуукко спереди, с правой стороны от пряжки ремня. Охотники обычно предпочитают носить лапландские ножи и пуукко, на поясном ремне сзади, где они не мешают при ходьбе и не задевают за висящее на плече ружье. Видимо, охотники относятся к ножу больше не как к “оружию последней надежды”, которое должно быть постоянно под рукой, а, прежде всего, как к рабочему инструменту. Но в целом, говоря о национальном финском ноже, мы имеем в виду типичный нож - пуукко.

Как видим, пуукко во многом похож на ножи наших таежных охотников, но отличается от них, прежде всего, более узким и толстым клинком. На первый взгляд, он менее удобен для лесной жизни. Это отличие вызвано двумя обстоятельствами.

Во-первых, большинство финно-угорских племен, проживавших в лесных районах, ориентировались более не на охоту или землепашество, а на рыбную ловлю, что и отразилось в конструкции национального ножа; во-вторых, в отличие от охотников, которые использовали рогатины, кинжалы, самострелы, а позже - огнестрельное оружие, финн имел на озере и на своем хуторе в лесу единственное оружие - пуукко. Последнее обстоятельство повлияло не только на конструкцию ножа, но и на навыки и психологию финнов, которые научились в совершенстве владеть пуукко и верили в ценность ножа как оружия.

Популярность пуукко как боевого ножа распространилась далеко за пределы Финляндии. В нашей стране она особенно возросла во время советско-финской войны, в ходе которой  появились многочисленные легенды о том, как финны мастерски используют в боевой деятельности свои ножи. Эта популярность привела к своеобразному результату: в российской криминальной среде название "финка" окончательно закрепилось за всеми ножами боевого типа кроме метательных (метательный нож называли "пером"); в то же время традиционный дизайн пуукко был частично использован при изготовлении ножей для советских армейских разведывательных подразделений времен Великой Отечественной Войны (хотя в целом эти ножи существенно отличались от любого традиционного финского). В официальном законодательстве появилось выражение - "финский нож", и этот нож стал рассматриваться как холодное оружие, в большинстве случаев изготовленное нелегально.

На самом деле отечественные финки и финские ножи существенно отличаются от оригинального пуукко. Более того, по милицейским нормам, некоторые экземпляры пуукко вообще не признаются оружием: у них нет передних упоров, а длина клинка может быть менее 90 мм.

В отечественной криминально среде обычно изготавливали ножи металлическим крестовидным передним упором, чего никогда не делалось в пуукко. Острие часто было опущено по отношению к обушку на 2-5 мм. На клинке делались долы (канавки), которые в криминальной среде часто назывались кровоспусками (считалось, что последние существенно увеличивают убойность ножа, хотя на самом деле они в основном предназначены для облегчения клинка и придания ему дополнительной жесткости, а на тяжесть ранения они практически не влияют и в оригинальных пуукко используются очень редко). Рукоять российские преступники обычно делали наборную, из разноцветной пластмассы, задний боевой упор металлический, ножны кожаные, закрывающие только клинок, с дополнительными застежками, предохраняющими нож от выпадения.

Сегодня традиционные финские ножи изготавливаются многочисленными частными мастерами и мелкими фирмами. Крупнейший финский производитель ножей - компания J.Marttinin ориентируется на традиционный дизайн финских ножей, но смело вводит в конструкцию своих изделий современные материалы и технологии, новые решения. Популярны в Финляндии и ножи иностранного производства.

Боевой нож в ближнем бою. ввех

Поражение противника с помощью боевого ножа возможно, только в ближнем, как правило, рукопашном бою. Вот почему есть смысл представить общую картину такого боя, акцентируя при этом внимание на характерных особенностях, связанных с использованием ножа.
    Большинство боевых столкновений можно разделить на две большие группы - «бой на прорыв» и «бой на уничтожение». Признак, на основании которого подобное разделение возможно, связан с целью и задачами каждого конкретного боя.
    Единственной целью и главной задачей «боя на уничтожение» является истребление живой сипы противника. Достижение этого полностью зависит от исхода самой рукопашной схватки. Именно про «бой на уничтожение» говорят: «Вырезали целую роту!».
    А вот цель «боя на прорыв» совсем иная - проход сквозь вражеские боевые порядки, выход на рубеж, захват объекта. Любые, даже самые короткие стычки с противником только мешают достижению цели «боя на прорыв». Противник, в таком бою является лишь одним из множества препятствий на пути воина. Препятствием, которое можно обойти; вывести из строя или нейтрализовать, но вовсе не обязательно уничтожать.
    Техника и тактика ведения «боя на уничтожение» и «боя на прорыв» существенно различаются. При ведении «боя на уничтожение» предпочтение отдается технике, позволяющей надежно поражать летальные области тела. Ведь даже смертельно раненый противник может всадить вам пулю в спину. Чтобы не допустить этого, нож, как правило, используется для нанесения глубоких проникающих ранений жизненно важных органов. Однако для выполнения таких ударов требуется время. Речь идет о времени, необходимом как для выполнения глубокого удара, с учетом преодоления сопротивления костных и соединительных тканей, элементов обмундирования и экипировки, так и для извлечения ножа после поражения противника. Это значит, что боец, поражая врага, в какой-то момент остается практически безоружным и становится «легкой добычей». Каждое такое мгновение особенно остро ощущается, если «бой на уничтожение» ведется против двух-трех противников одновременно. И хотя мастера ближнего боя стремятся избегать подобных ситуаций, такое случается. При невозможности избежать «боя на уничтожение», против вражеской группы используется особая тактика. Сначала молниеносными движениями, практически мгновенно, надо «подрезать», ранить, по возможности, серьезно, каждого противника. Ранение на некоторое время снижает боевой потенциал воина. Именно это время используется для того, чтобы, если это необходимо, добить противника. В таком случае делается «второй круг». Однако, здесь одного мастерского владения боевым ножом уже недостаточно. Умение прикрываться телом противника, определять и использовать безопасные зоны, мгновенно и непредсказуемо перемещаться - вот качества, без которых в «бою на уничтожение» воину не обойтись.
    В ходе «боя на прорыв» осуществляется проход сквозь боевые порядки противника. Успех прорыва практически полностью определяется скоротечностью боевых столкновений. При этом важно не тратить время на продолжительную «возню» с каждым, попадающимся по ходу боя неприятелем. То, что за спиной могут остаться раненые противники, не так опасно, как в «бою на уничтожение». Их шоковое состояние от ранения даст бойцу несколько дополнительных мгновений, за которые надо покинуть опасную зону. Следовательно, для успешного прорыва достаточно вывести противника из строя хотя бы на короткое время. Временное подавление способности к сопротивлению достигается болевым шокированием или частичным обездвиживанием противника. Как правило, нужный эффект достигается нанесением обширных резаных ран или рассечением связок. Подобная техника владения боевым ножом непременно сочетается с техникой уходов и уклонов от атак противника, с техникой «пропускания» противника и «проскальзывания» мимо него. Другими словами, поражение противника при прорыве осуществляется в движении, «по ходу», как бы «между прочим», не допускающем при этом задержек и остановок на борьбу и добивание.
    Не менее важным для создания целостного представления о ближнем бое является рассказ о его техническом арсенале и динамическом рисунке, а также знание принципов организации «поражающего» пространства в рукопашной схватке. Своеобразным ядром ближнего боя является динамический рисунок схватки. Динамика боя определяется манерой перемещений и скоростью движения бойца, принципами смены направлений, наличием торможений и ускорений, характером силового взаимодействия, амплитудами и траекториями ударов. Именно динамический рисунок связывает воедино технику схватки, и тактику боя. Поэтому, очерчивая границы возможных вариантов динамической картины боя, поговорим о таких понятиях, как «линейный» и «круговой» бой.
    Динамика «линейного» боя представляет собой череду разгонов и остановок. Траектория боя - ломаная, с резкими сменами направлений. Тот, кто хоть раз в жизни сдавал норматив по так называемому «челночному бегу», легко представит динамику «линейного» боя. С энергетической точки зрения, такой характер ведения боя не является рациональным. Впрочем, подобные «челночные» перемещения в ходе боя могут быть достаточно непредсказуемыми и способными ввести противника в замешательство, тем самым снижая эффективность его ответных действий. 
    Динамика «кругового» боя отличается отсутствием резких, ломаных траекторий. Удачным образом ближнего боя, ведущегося в этой технике, может служить смерч «торнадо». Внешне хаотичное, быстрое, но плавное и непредсказуемое перемещение такого разящего вихря в бою - вот идеальный образ бойца в рукопашной схватке. Очень естественно в такую динамику укладывается ударная техника рук и ног. Вращательное движение легко включает в «работу» локти, колени, кулаки и стопы, происходит как бы «выбрасывание» их на периферию боевого вихря. Однако, нужно иметь в виду, что прямолинейная ударная техника некоторых единоборств в динамику «кругового» боя не вписывается.
    «Линейный» бой ведется в традиционной фехтовальной манере. Он весь как бы «сконцентрирован» на острие клинка. Фехтование - совершенно особая техника, которая создавалась специально под холодное оружие, и которая рассчитана на максимально полное использование его свойств и боевых возможностей. Каждое движение бойца «работает» почти исключительно на клинок. В нем «фокусируется» каждое решение, каждый замысел фехтовальщика в схватке. Боец превращается в своего рода «эфес шпаги», продолжением которого является клинок.
    Техника фехтования боевым ножом представляет собой набор действий, основанных на поступательных и возвратных движениях. Причем поражение наносится, как правило, только в ходе поступательного движения - атакующего выпада. Возвратное же движение используется, в основном, для выполнения защитных действий, которые выполняются в виде парирования выпадов противника с одновременным уходом с линии атаки (назад, вправо, влево). Следует иметь в виду, что в зависимости от характера боя схватка может начаться как с атакующего выпада, так и с защитного действия. Начало любого столкновения с противником, может определяться задачами боя в целом, а может зависеть от личных пристрастий каждого бойца (привычка работать в поединке «первым» или «вторым» номером).
    Таким образом, приемы традиционного фехтования включают две фазы с четко разделенными Функциями: выпад - для выполнения укола; возврат - для защиты от атаки. При этом только выпад может быть результативным, возвратное движение обычно носит лишь вспомогательный характер. Следовательно, в «линейном» бою добрая половина всех движений бойца, не является продуктивной. Этот своего рода отрицательный дисбаланс становиться весьма ощутимым, когда бой ведется с несколькими противниками. Действительно, атакуя одного противника, боец «открывается» и оказывается практически беззащитным перед неизбежной атакой других. Кроме того «челночные» движения легко прогнозируются. Вот почему мастера «линейного» боя, часто маскируют свои действия финтами и обманными движениями. «Тонкое» владение боевым ножом позволяет специалисту достигать «наложения» атакующего движения на защитное, слияния их в одном защитно-атакующем выпаде.
    Техника «кругового» боя кардинальным образом отличается от «линейного». «Круговой» бой ведется на более короткой дистанции. Схватка практически осуществляется в непосредственном контакте с противником и, следовательно, отпадает необходимость в «срывах» дистанции, в молниеносных атакующих выпадах. Контакт с противником «растягивается» по времени, становится «вязким», обволакивающим. Атакующие действия не разрываются на фазы входа и выхода, поражения и извлечения, а представляют собой единое непрерывное движение. Траектория клинка при этом представляет собой замкнутую кривую, своего рода пространственную восьмерку.
    Подобные «циклические» траектории трудно разделить на атакующие и защитные движения. Любой участок этой замкнутой траектории может выполнять функцию и поражения, и парирования ударов противника. Более того, поражение осуществляется с одновременным «блокированием» возможных контратакующих действий, а парирование атак предполагает подавление двигательных функции противника (рассечение связок атакующей руки или ноги). Каждое движение обоюдоострого боевого ножа обладает потенциальной возможностью нанесения ущерба противнику. Боевая работа в «круговом» бою напоминает вращение шестерни, у которой в роли зубьев выступает лезвие ножа. Эдакое тяжеленное «зубчатое колесо», непрерывно цепляя, наваливается на противника, стремится затянуть, подмять его под себя. Такая техника не требует значительной физической силы. «Боевое колесо» - тело атакующего - обладает более чем достаточным весом, для того, чтобы лишь опираясь лезвием ножа на противника, нанести ему тяжёлое ранение.
    Следует заметить, что, взяв в руки нож, боец тем самым формирует особую «поражающую» структуру, организует «разящее» пространство. Однако при ведении «линейного» и «кругового» боя, это пространство организуется по-разному.
    Фехтовальщик создает вокруг себя своеобразный боевой «кокон». Вытянутая рука острием клинка очерчивает его внешнюю границу. Внутренняя граница «кокона» зависит от того, на каком расстоянии от себя фехтовальщик еще способен применять свое оружие. Между внешней и внутренней границами боевого «кокона» заключена «зона поражения» - пространство, в котором клинок встречает противника. Но использование фехтовальной техники в ближнем бою приводит еще и к возникновению так называемой «мертвой зоны». Это та часть пространства внутри «кокона», где фехтование невозможно или затруднено. Вспомните:
когда боксеры сходятся в клинче, рефери останавливает поединок и разводит соперников. На короткой дистанции техника боксирования, которая тоже, по существу, является «фехтовальной», быстро теряет эффективность.
    Противник, проникая сквозь внешнюю границу боевого «кокона», попадает в зону поражения. Схватку боец-фехтовальщик ведет таким образом, чтобы удержать противника в границах этой зоны, но ни в коем случае не допустить его в «мертвую зону». Все попытки проникнуть глубже немедленно пресекаются. Противник либо выталкивается обратно в «зону поражения», либо боец сам отступает ровно настолько, чтобы противник опять оказался в поражаемом пространстве.
    При ведении боя с одним противником фехтовальная техника применяется практически без ограничений. Однако работа против нескольких противников сразу обнаруживает прорехи в такой организации «разящего» пространства. Исполняя роль защитной оболочки, боевой «кокон» оказывается слишком велик. Боец не в состоянии каждое мгновение одинаково надежно контролировать «нарушение границ» по всей поверхности «кокона». А противники, как назло, лезут отовсюду. Укол в одну сторону, парирование в противоположную... Плотность «разящего» пространства катастрофически падает, защитная оболочка расползается на глазах. Это уже не боевой «кокон», а, скорее решето. В своем стремлении все время находиться лицом к противнику фехтовальщик обречен на постоянную смену позиций. Он, как флюгер, крутится по воле ветра.
    Боец, ведущий «круговой бой» организует «разящее» пространство принципиально иначе. Классическая фехтовальная «зона поражения» сжимается, уплотняется, становится не больше футбольного мяча. На ее месте остается «контролируемая зона». До любой точки этой зоны боец легко дотягивается рукой или клинком. А что же «зона поражения»? Она перестает исполнять роль защитной оболочки, она уже не окутывает бойца «коконом». Это уже даже не «зона». Теперь это сгусток разящей энергии, который создается кистевыми движениями руки, удерживающей боевой нож, У бойца появляется своего рода сферическая фреза, которую он практически всегда держит перед собой. Теперь он не отталкивает приблизившегося противника, не шарахается от него, а, наоборот, затягивает, «всасывает» его. Противник захватывается в «контролируемой зоне» и подтягивается прямо под боевые грани такой ручной фрезы. Подобная работа, как бы это кроваво ни звучало, строится по принципу действия мясорубки. Шнековый винт затягивает полуфабрикаты внутрь и неумолимо увлекает прямо под непрерывно вращающиеся ножи. Пока очередной противник проворачивается через «мясорубку», боец использует его в качестве щита, а затем берется за следующего. Он уже не стремится защищать «контролируемую зону» от проникновения, а «мертвой зоны» и вовсе нет - кто успел подобраться поближе, тот и раньше под нож попадет.
    Таким образом, характер действий воина в ближнем бою целиком определяется принципами принятой структурной и динамической организации пространства боя. Бойцы, предпочитающие традиционную фехтовальную технику, неизменно оказываются в стихии «челночного» боя. Те же, кто использует «циклическую» технику рукопашной схватки, раскручивают вокруг себя вихри «кругового» боя.
    В заключении следует отметить, что и «линейная», и «круговая» техника могут одинаково успешно использоваться как в ходе «боя на прорыв», так и в ходе «боя на уничтожение». Каждый боец должен определиться и сделать свой собственный выбор - чему учиться, чем овладевать. Главное - знать, что универсальных рецептов не бывает. С другой стороны, свобода выбора предполагает и личную ответственность. Ответственность не только за выполнение боевой задачи, но и за собственную жизнь, и за жизнь своих товарищей.

Защитные действия в ближнем бою. ввех

Рассматривая защитные действия в ближнем бою, поговорим вначале о самом понятии «защита». Обычно слово защита воспринимается как обозначение вида боевых действий, служит как бы синонимом оборонительного боя. Произнесите слово «оборона» и перед вами сразу же возникают образы солдат, сидящих в грязной жиже на дне траншей. Солдаты ждут... Они находятся в ожидании внезапной атаки, бомбежки, диверсии, они живут в предчувствии смерти. Это состояние становится для них невыносимым, враг мерещится за каждым кустом и они начинают ощущать себя жертвами - политиков, обстоятельств, случая. Солдаты от­казываются лишний раз высовываться из укрытий. Любая армия в обороне медленно, но верно утрачивает боевой дух и профессиональные качества. Сломать психологию жертвы, находясь в обороне, под силу лишь действительно сильным, по-настоящему выдающимся личностям. Обороняющиеся, конечно, могут быть опасны, они даже в состоянии отчаянно сражаться, они, наконец, могут измотать нападающего и заставить его отказаться от своих агрессивных планов; оборона может быть даже героической. Но победить, обороняясь - невозможно!
    Вот именно такой «защиты» в ближнем бою быть не должно. Забившись в угол, уйдя в глухую защиту невозможно рассчитывать на успех в рукопашной схватке. В этом смысле ближний бой всегда - бой наступательный. Если это прорыв сквозь боевые порядки противника, то сметается каждый, кто становится на пути и мешает выполнению задачи. Если это бой на уничтожение, то настигается каждый, оказывающий сопротивление. Ближний бой всегда подразумевает наличие инициативы, наступательного характера действий. Упреждать, опережать, пресекать - вот основа «науки побеждать» в ближнем бою.
    Что же, в таком случае, представляет собой защита в ближнем бою? Это - исключительно технические действия и только они. Парирование атакующего выпада, блокирование удара, уход с линии атаки, освобождение от захвата, уклон - вот лишь некоторые приемы, которые обычно считаются защитными. Однако детальное рассмотрение многообразной защитной тех­ники выходит за рамки нашей книги. Роль и место боевого ножа в обеспечении защиты, в усилении собственных оборонительных позиций - вот что в первую очередь интересует нас.
    Существует множество взглядов на технику защиты с использованием боевого ножа. Но одно можно утверждать смело - боевой нож в умелых руках способен надежно защитить своего обладателя, прикрыть от внезапной атаки, отвести неожиданный удар.
    Поскольку боевой нож является холодным оружием, с самого начала возникает соблазн воспользоваться защитной техникой традиционного фехтования, в основе которой лежит блокирование атакующих выпадов противника клинком собственного оружия. В классическом виде защита - это своего рода «подставка», постановка препятствия, преграды на пути разящей траектории вражеского клинка (рис. 60,61). Большую роль в таком случае играют положение тела (позиция), работа ног, чувство дистанции, скорость, реакция. Замечательных высот в использовании подобной техники добиваются спортсмены, занимающиеся фехтованием. Но есть ли реальная возможность использовать фехтовальную защитную технику в современном ближнем бою? Может быть, спортсмен - фехтовальщик так и поступит. Однако техника фехтования как любая узкоспециализированная техника обладает и своими неоспоримыми достоинствами и своими очевидными недостатками. Во-первых, длина клинка боевого ножа явно недостаточна для надежного блокирования выпадов противника, во-вторых, преимущества фехтования в полной мере раскрываются только в условиях «дуэли», при схватках «один на один». Но чем сильнее отличаются обстоятельства реального боя от условий спортивного поединка, тем отчетливее видны слабые места фехтования. Ведение боя одновременно против нескольких противников, использующих самое разное оружие, в том числе и достаточно тяжёлое (винтовка со штыком, приклад автомата, саперная лопата), практически не оставляет шанса на победу «фехтовальщику», вооруженному лишь боевым ножом.
    Тогда каким же образом можно использовать боевой нож в защите? Прежде всего, искусный боец не будет блокировать атакующий выпад или удар неприятеля, поскольку опытный противник обязательно использует в своих целях неожиданно подвернувшуюся ему дополнительную «точку опоры». Что еще важнее, так это то, что здравомыслящий боец не станет обычным блоком, простой «подставкой» руки защититься от удара, например, саперной лопатой. Все это вынуждает отказаться от техники блокирования в защите. Приходится либо использовать технику «уходов и уклонов», либо сочетать эту технику с мягким «приемом» оружия противника. При этом контакт бойца с оружием противника вовсе не предназначен для отражения удара или выпада, а предполагает «соскальзывание», рикошет оружия. На языке профессионалов это называется «снять удар». Такая защита не останавливает оружие противника, не прекращает его движение, а лишь слегка изменяет его траекторию, удлиняя ее и растягивая по времени. Удачно «снятый» удар или выпад вынуждает противника «проваливаться», терять равновесие. Подобный эффект позволяет, не затрачивая своих сил и лишь используя инерцию движения самого противника, наносить ему ранения, лишь «подставляя» на его пути лезвие боевого ножа.
    В этой связи явную возможность усилить оборонительные позиции за счет боевого ножа дает бойцу способность ножа повысить физическую прочность поверхности руки, принимающей на себя удар противника. И хотя этот удар не блокируется, а «снимается», тем не менее многократно повторяющийся контакт рук с реальным оружием в конце концов приводит к травме. Сами по себе такие травмы не опасны, но они существенно снижают чувствительность рук, что может повлиять на исход схватки. Попробуйте что-нибудь сделать «отсушеной» ударом или просто затекшей рукой. Так вот, плоскости клинка могут значительно уменьшить результат травмирующего воздействия контактов с оружием противника. С этой целью клинок боевого ножа, удерживаемого «обратным» хватом, прижимается к предплечью и выполняет роль металлической пластины, защищающей руку бойца от тяжелых ударов (рис. 62). Та же самая защитная техника может использоваться и для отражения атак, выполняемых рукой или ногой. Только в этом случае имеет смысл принять удар на боевую грань ножа. «Снимая» удар таким образом, можно в то же самое время легко рассечь мышцы и связки атакующей руки или ноги противника (рис. 63).
    Часто эффективность защитных действий в ближнем бою зависит от того, насколько велика подвижность противника. Для свободы его движения, нередко применяются разнообразные захваты и фиксации, при этом в значительной степени возрастает роль захвата. «Цепкость» человеческих пальцев существенно ограничена и на нее влияет очень много самых разных факторов - здесь и физическая сила, и степень усталости бойца, и температура, и влажность воздуха, и надетые на руки перчатки, и одежда противника. Однако проблема хвата легко решается при использовании боевого ножа. Лезвие ножа, удерживаемого «обратным" хватом, образует с предплечьем импровизированный «зажим», «пинцет». Достаточно только зацепить таким «инструментом» противника и у него сразу поубавится прыти. Подобный захват может быть весьма болезненным, а при необходимости - травмирующим (рис. 64).
    Очень серьезным подспорьем боевой нож может стать при освобождении от захватов и уходе от болевых фиксаций. Каким бы жестким ни показался захват в первый момент, не следует сразу стремиться к тому, чтобы разорвать его. Ведь стараясь всеми силами удержать плотный захват, противник и сам вынужден напрягаться, а, значит, он не меньше вашего ограничен в своих движениях. Это как в известной сказке, когда мужик не может привести «пойманного» медведя, потому что тот его не пускает. Вот и в рассматриваемой нами ситуации еще остается вопрос, кто кого поймал? Главное - оказавшись в плотном захвате, не надо панически «дергаться», пытаясь любыми способами вырваться. Вы только зря израсходуете собственные силы и спровоцируете противника на принятие более жестких мер. Нужно в полной мере использовать оставшуюся у вас возможность двигаться, для того, чтобы воспользоваться боевым ножом. В том случае, если рука, удерживающая нож, не зажата противником, уход от захвата становится делом техники. Вопрос лишь в том, допускается ли в этом случае поражение противника или вполне достаточно его легко ранить. Другое дело, если рука с ножом обездвижена в результате захвата противника. Но и тогда еще не все потеряно. До тех пор, пока сохраняется «кистевая» подвиж­ность, пока не зафиксирован, не «отключен» лучезапястный сустав, остается вполне реальная возможность ранить противника и тем самым вынудить его ослабить захват.
    Таким образом можно говорить по крайней мере о трех направлениях возможного использования боевого ножа в защите. Прежде всего боевой нож позволяет уменьшить травмирующее воздействие оружия противника; боевой нож способен существенно повысить «цепкость» руки бойца; наконец, боевой нож является важным подспорьем при освобождении от захватов.
     Однако, главное, с нашей точки зрения, не считать защитные действия чем-то имеющим самостоятельное значение в ближнем бою. Гораздо важнее в рукопашной схватке не оставить ни одного шанса противнику, не предоставить ему ни единой возможности нанести удар или выполнить атаку. В первые же мгновения боя, противник должен быть подавлен, растерзан, уничтожен. Оставьте киногероям красивые, зрелищные поединки. Реальный рукопашный бой не для экранов. Он кровав и страшен. В бою нет места изысканности и благородству. Все в нем подчинено одной высшей целесообразности боя - целесообразности истребления врага. В этом смысле разящие вихри «кругового» боя в большей мере соответствуют задачам рукопашной схватки чем молниеносные «челночные» выпады фех­товальщика. Боец, ведущий «круговой» бой не нуждается в специальной защитной технике. Любое движение воина уже является и защитным и атакующим. Что попадет в эти адские зубчатые колеса: атакующая рука или шея противника, для «мясорубки» совершенно безразлично. Она одинаково легко перемалывает и наступающего, и обороняющегося врага.

	Рисунок № 1    При выполнении защитных действии боевым ножом может использоваться традиционная фехтовальная техника. В своем классическом виде. фехтовальная защита - это постановка препятствия, преграды по ходу разящей траектории оружия противника. Подобным блоком можно, например, прикрыться от удара штыком. Однако всю мощь удара в этом случае принимают на себя кисть руки, удерживающая нож. Избежать потери ножа можно лишь ценой значительных усилий. Рука при этом чрезмерно напрягается, следовательно, подвижность плечевого пояса существенно снижается
	Рисунок № 2 При блокировании нож может удерживаться как "прямым" так и "обратным" хватом. Например, боковой удар прикладом может быть встречен жесткой подставкой клинка. Однако силы в этом случае явно не равны. Скорее всего, приклад автомата легко "пройдет" сквозь подобную защиту. Очевидно, что блокирование наиболее эффективно в борьбе с невооруженным противником, когда клинком ножа встречается незащищенная рука.
	Рисунок № 3 В защите, нож чаще всего используется для мягкого "приема " оружия противника. При этом, контакт с оружием противника вовсе не предназначен для отражения удара или выпада. а предполагает "соскальзывание " рикошет оружия. На жаргоне специалистов это называется "снять удар". Такая защита не останавливает оружие противника, не прекращает его движение, а лишь слегка изменяет его траекторию. Однако любой, даже мягкий контакт руки с оружием противника может закончиться ранением или травмой. Для предотвращения этого, при "снятии" атаки противника клинок боевого ножа, удерживаемого "обратным " хватом, прижимается к предплечью и выполняет роль защитной пластины.
	Рисунок № 4 В защите следует, по возможности, избегать контактов с оружием противника. Прием и «снятие» атак противника будут гораздо эффективнее, если клинок боевого ножа встретит не сталь вражеского оружия, а плоть атакующей руки. Только в этом случае. имеет смысл принять удар, как раз. на боевую грань ножа. «Снимая» удар таким образом, можно легко рассечь мышцы и связки атакующей руки.
	Рисунок №5 В ближнем бою нередко используются разнообразные захваты и фиксации противники. Однако "цепкость" человеческих пальцев весьма ограничена. Но проблема хвата легко решается при помощи боевого ножи. Лезвие ножа образует с предплечьем импровизированный "зажим ", "пинцет ". Захват подобным инструментом руки, плеча или шеи может быть весьма болезненным, а при необходимости травмирующим.

 

Меч ввех

Рыцарский меч - один из самых почитаемых предметов старины, могущественное и драгоценное оружие - является неотъемлемой принадлежностью тяжеловооруженного европейского воина, вследствие чего может считаться своеобразным символом средневековья вообще и западного воинского искусства - в частности.
    В общем случае меч - это наступательное оружие с обоюдоострым прямым клинком, предназначенным в основном для нанесения рубящих ударов, но также приспособленный и к нанесению укола.
    К сожалению, мы пока не можем предоставить вам достаточно стройную схему его происхождения, поэтому ограничимся здесь лишь краткими замечаниями по этому поводу, после чего перейдем к непосредственному рассмотрению конструктивных форм этого оружия.
    Во все времена и у всех народов развитие военной техники напрямую зависело от уровня цивилизации. Только при наличии высокоразвитой металлургии и кузнечного дела можно было изготовить достаточно длинный и прочный клинок.
    Германцы, перенявшие от римлян короткий меч - «гладиус», первоначально пользовались большими боевыми ножами - «саксами», клинки которых вначале были изогнутыми, но позже делались прямыми. Конечно, такое оружие не могло быть достаточно эффективным на войне, поэтому, как только появилась возможность ковать клинки большего размера, эти ножи стали удлиняться, пока из них не развился «лангсакс» - уже достаточно длинное и тяжелое оружие с прямым, заточенным с одной стороны, рубящим клинком шириной от 3,5 до 4 см и длиной от 40 до 60 см. Он уже вполне годился для использования в бою, но для всадника, которому очень часто приходилось наносить улары с коня, лангсакс оказался не слишком удобен. В результате возник тяжелый тесак - «скрамасакс», клинок которого при ширине до 6,5 см достигал от 41 до 76 см в длину, а ширина его обуха составляла 6-8 мм. А отдельные экземпляры скрамасаксов были по тем временам просто громадными, как, например, обнаруженные во Фронстеттских могильниках. Их общая длина превышала 120 см, из которых более 30 приходилось на рукоять («Внешний быт народов»). Такие параметры придавали этому оружию большую поражающую способность, к тому же германцы часто наносили удары скрамасаксом, обхватив его рукоять обеими руками.
    Однолезвийное рубящее оружие с прямым клинком - изобретение германцев. Стальной же обоюдоострый меч (spatha) был позаимствован ими, как, впрочем, и римлянами, у галлов. В эпоху Меровингов спата у германцев удлинилась, стала тяжелее и развилась в характерную форму с коротким перекрестием и конусообразным навершием.
    Поскольку изготовить спату было очень непросто, стоила она дорого, а потому изначально не была общедоступным оружием. Владеть ею мог себе позволить только состоятельный человек, который, как правило, на войне сражался верхом. Собственно, именно из среды этих богатых и хорошо вооруженных всадников и родилось европейское рыцарство. Для удобства ведения конного боя клинок спаты изготавливался длиной 60-70 см. Именно это оружие эпохи Меровингов, появившееся примерно в 80-х гг. VI в., является прямым предком рыцарского меча.
    Первые клинки мечей имели линзообразное поперечное сечение, а потому были несколько тяжеловесными. Поэтому уже в VII в. они приобрели долы - продольные желоба по обеим сторонам клинка, служившие для его облегчения. К этому времени длина клинка стала еще больше и теперь составляла около 85 см, а их ширина равнялась 5-7 см. У большинства мечей клинки имели закругленный конец, поскольку предназначались они прежде всего для нанесения рубящих ударов: в те времена еще довольно редко случались поединки на мечах. По этой же причине и перекрестия лишь незначительно выступали за края клинка: меч возник как оружие нападения и первоначально защите руки не уделяли должного внимания.
    С VII в. началось относительно быстрое развитие меча, которое привело к образованию основополагающей формы, ставшей основой дальнейшей его эволюции. Это был так называемый меч скандинавского типа, который в VIII-Х вв. распространился почти по всей территории Европы. Свое название он получил вовсе не потому, что был изобретен на Скандинавском полуострове, а из-за того, что именно там археологами было найдено наибольшее количество его образцов, особенно в Норвегии, где было обнаружено две с половиной тысячи экземпляров мечей подобного типа, датированных IX-Х вв.
    На самом деле европейские мечи VIII-IX вв. происходят в основном из Центральной и Западной Европы. В частности, мечи, которые еще в VIII в. активно употреблялись викингами, были оружием франкского происхождения. Они также служили в качестве образцов для подражания местным мастерам.
    Лишь немногие средневековые европейские центры того времени производили качественное оружие. Для того чтобы застраховать свою продукцию от подделок, мастера снабжали клинки мечей своей работы разного рода надписями и знаками, которые служили своеобразной пометой, так сказать, знаком качества. Эти пометы выполнялись инкрустацией из металлической проволоки (иногда дамаскированной) и располагались в верхней трети дола клинка или же посередине.
    Лучшим тому примером могут послужить мечи, отмеченные надписью Ulfberht. Всего в Европе было обнаружено 115 экземпляров мечей с такой меткой. Предполагают, что первоначально это слово обозначало имя конкретного франкского мастера, работы которого пользовались большим спросом по причине хорошего качества изготовления. Очевидно, этот Ulfberht стал ро­доначальником целой династии кузнецов-оружейников, так что впоследствии его имя стало семейной маркой и, очевидно, закрепилось за большой группой мастеров. На основании франкской формы имени Ulfberht был сделан вывод, что эти мастера работали в районе Мааса, на Рейне, на территории между современными Майнцем и Бонном.
    Несколько слов скажем о производстве клинков. Это была особая, очень развитая отрасль средневекового ремесла. Уже в раннем средневековье при изготовлении мечей применялось разделение труда с четкой специализацией. Каждую операцию - заготовку металла, проковку полосы, полировку, закалку, заточку, насаживание клинка на рукоять - выполнял специальный человек. Техника изготовления полосы для клинка концентрировала в себе лучшие достижения металлургии. При ковке меча на мягкую вязкую основу из железа наваривалось стальное лезвие. Такой способ был хорошо известен кузнецам-оружейникам Х в., однако приемы работы часто могли быть и более сложными. Например, еще со II-III вв. н. э. в Европе для ковки клинков применяли сварочный Дамаск. Расцвет технологии дамаскатуры клинков связан с франкским миром. Французский исследователь Франс-Ланор, исходивший из того, что рисунок узора клинка отражает его внутреннюю структуру, реконструировал технику сварочного Дамаска, характерную для эпохи Меровингов.
    Итак, кузнец брал три полосы из железа и четыре стальных, после чего сваривал их попеременно вместе. Затем полученный «сварок» перекручивали или, надрубив, складывали гармошкой, а потом проковывали в полосу. Таких полос заготавливали несколько, от двух до восьми. Из них сваривали основу клинка, к которой наращивали стальное лезвие. В зависимости от различного сочетания пластин на поверхности клинка получался различный рисунок. Так король Теодорих Великий (454-526) писал своему шурину, королю вандалов Тразамунду (496-523), что благодарит его за присланные им в подарок мечи, клинки которых гладкие и блестящие, как зеркало, и украшены узором в виде червячков. Это одно из первых текстовых свидетельств о европейском дамаскированном оружии. При всей своей внешней декоративности дамаскатура придавала клинку отличные боевые качества. Достаточно сказать, что средняя часть клинка, где проходил дол, а потому имевшая в толщину от 2,5-3 до 4-6 мм, обладала большой сопротивляемостью.
    Дорогая и трудоемкая, техника дамаскирования к IX-Х вв. несколько упрощается. Теперь сложноузорчатые полосы не составляют основу клинка, а выполняются в виде двух тонких боковых пластинок, наложенных на сердечник из железа. Быть может, подобная продукция была своего рода подделкой под качественные изделия. При этом использовали доверчивость покупателя, который считал, что, как говорил багдадский философ ал-Кинди, живший в IX веке, «глядя на дамасскую сталь, видишь ее как снаружи, так и внутри». В это время дамаскатура играет лишь декоративную роль.
    Тогда же появляются и клинки вообще без дамаскирования. Это было вызвано не потерей производственных секретов, а тем, что мастера теперь стали работать с прочными сталистыми соединениями, что намного удешевило выпуск оружия.
    О франкских мечах нередко упоминают в своих трудах арабские ученые и философы того времени. В первую очередь это вышеупомянутый ал-Кинди, написавший трактат «О различных видах мечей и железе хороших клинков и о местностях, по которым они называются», посвященный халифу Мутасиму (833-841). Ал-Кинди пишет о более чем 25 вилах мечей Европы и Азии, дает разъяснение о способах их изготовления, о сортах железа и стали, о способах закалки клинков.
    Франкские мечи, по его словам, выкованы из материала, составленного из мягкого железа (nermahen) и стали (saburagan). Они широкие у рукояти и узкие у острия (попутно отметим для сравнения, что клинок спаты имел практически одинаковую ширину по всей длине и лишь у самого конца сужался), имеют широкий дол, «который выглядит как чистый речной поток». Франкский дамаск (qauhar) по рисунку похож «на редкий узор табаристанской ткани». В верхней части этих мечей находятся полумесяцы или кресты, иногда «отверстия» (кольца или круги), выложенные латунью или золотом. Кинди сообщает, что франкские мечи приготовлялись из сварочного Дамаска. Причем в своем описании он перечисляет почти все те знаки, которые обнаружены современ­ными исследователями на дошедших до нас образцах.
    Надо сказать, франкские мечи снискали себе заслуженную славу благодаря своему качеству. Для торговли этим оружием была налажена такая разветвленная контрабанда, что с нею не могли справиться даже многочисленные запреты франкских королей и императоров. Таких запретов было несколько - в 779, 803, 805, 811 и 864-м гг. В разделе, посвященном оборонительному вооружению, уже упоминался капитулярий Карла Великого от 805 г., запрещавший купцам, которые направлялись к славянам и аварам, продавать им франкское холодное оружие и броню. Контроль за не­законным вывозом оружия осуществлялся сетью досмотровых станций - в Магдебурге, Регенсбурге, Эрфурте и других городах. Но это не помогало. Например, на Нижнем Днепре были найдены мечи, отмеченные надписью Ulfberht. Купцырусы, по сообщению Ибн Хордадбега (80-е гг. IX в.), привозили франкские мечи к Черному морю, а иногда и в Багдад. По другим источникам, они экспортировались также и в Хорезм.
    А вот исламские мечи в Европе не были столь попу­лярны, поскольку отличались худшим качеством. По свидетельству ал-Гарнати (30-50-е гг. XII в.), восточные клинки, попадавшие к «северной югре», были из железа, «которое только что вышло из огня и затем пролежало некоторое время в воде» (то есть подразумевается закалка железных лезвий), В Европе не обнаружено ни одного экземпляра оружия, изготовленного из литой булатной стали, которым так славились восточные народы, особенно индусы. Как писал Бируни, такие клинки не выдерживали холода северных зим и от этого становились хрупкими. Зато франкское оружие пользовалось на Востоке повышенным спросом.
    С IX по XIII вв. в развитии мечей существовала определенная преемственность. Уже в Х в. существовали мечи с крупными навершиями, служившими не только для того, чтобы предотвращать выскальзывание меча из руки, но и предназначенные в качестве противовеса длинному клинку, а также с довольно развитыми перекрестиями, послужившие переходными формами к конструкциям последующих времен. Клинки мечей Х и XII вв. уже различаются между собой. В раннесредневековый период встречались сравнительно длинные, около 95 см, и довольно тяжелые, до 1,5 кг, клинки. Во второй половине XI в. они уже, как правило, не встречаются. Меч второй половины XI - начала XII в. легче - около 1 кг, несколько короче - достигает в длину 86 см и на 0,5-1,5 см уже. Изменились и параметры дола. Для клинков мечей IX-Х вв. он, как правило, занимает половину ширины полосы. Позднее он начал сужаться, к концу Х - началу XII в. он занимал уже одну треть ширины, а уже в период XII-XIII вв. превратился в узкий желоб.
    Процесс утончения дола был вызван прежде всего тем, что в бою постепенно возрастает значение колющего удара. Широкие и плоские мечи с большими долами были прекрасно приспособлены для рубки, но изгиб «из плоскости» клинка, неминуемо появлявшийся при нанесении укола, мог привести к его поломке. Поэтому ширина была несколько уменьшена и увеличена относительная высота продольных ребер, шедших по бокам дола, которые и призваны были сопротивляться изгибу.
    В XII в. выработка клинков удешевляется: сравнительно редко используется их орнаментация, так популярная в прежние времена. Если раньше на мечах иногда монтировались навершия и перекрестия из бронзы, то теперь они совершенно уступают свое место железным. Прежние навершия, собиравшиеся из отдельных частей, заменяются цельными. Эти изменения в конструкции были вызваны не только стремлением сделать продукцию оружейников более доступной, менее дорогой, но и тенденциями к общему усилению рыцарского вооружения. Известны мечи XII-XIII вв. длиной до 120 см и весом около 2 кг, то есть по своим характеристикам они превосходят образцы IX-Х вв.
    Перекрестия рыцарских мечей вытягиваются в длину, так что она составляла 18-20 см (для сравнения: длина перекрестий у предшествующих типов мечей равнялась 9-12 см, то есть они «выросли» почти вдвое). Длинные перекрестия лучше предохраняли кисть руки от проскальзывавших вдоль клинка ударов противника.
    На каролингских мечах для удобства удержания их рукой навершие и перекрестие отгибались в разные стороны, чтобы во время рубки кисть руки между ними не зажималась. Здесь же достигал»! того же эффекта не изогнутостью частей, а удлинением самого стержня рукояти с 9-10 до 12 и более см. Так что при случае за рукоять меча можно было взяться не одной, а обеими руками.
    Изменилась и конструкция клинка. Раньше он был приспособлен практически лишь для нанесения рубящих ударов. Теперь же его острие несколько вытянулось и сузилось, что дало возможность успешно наносить и колющие удары (кстати, удлиненное перекрестие при этом создавало хороший упор для руки). В XIII в. клинки несколько сужаются и одновременно происходит относительное увеличение высоты продольных ребер, что свидетельствует о все большем распространении колющих ударов в воинской практике.
    Со второй половины XIII в. появляются мечи, у которых клинок резко сужается от рукояти к острию, приобретая очертания сильно вытянутого треугольника, а вместо дола у них выступает продольное ребро. Это было специальное колющее оружие, впрочем отнюдь не утратившее своих рубящих функции, которое первое время применялось в пешем бою, а затем  и в конном. Такие клинки положили начало развитию «готических» мечей, применявшихся до начала XVI в. Заостренная форма клинка говорит о происшедших изменениях в тактике ведения боя: раньше старались разрубить доспехи, теперь стремились нанести укол в слабое место. Одним из примеров такого оружия является так называемый меч князя Довмонта, традиционно приписываемый этому псковскому князю. Трудно сказать, принадлежал ли он на самом деле Довмонту или нет, но одно известно точно - этот меч был изготовлен западноевропейскими мастерами, о чем свидетельствует клеймо в виде «пассауского волчка» - «фирменный» знак оружейников немецкого города Пассау.
    В XIV в., в связи с появлением первых пластинчатых защитных приспособлений, мечи все больше стали делать с вытянутыми заостренными концами и все чаще снабжать продольными ребрами вместо долов. Однако с появлением первых образцов латного защитного снаряжения эти усовершенствования формы клинка стали недостаточными: они все-таки были слишком широкими, чтобы проникнуть в сочленения. В результате во второй половине XIV в. появился так называемый боршверт - «меч-протыкатель». Это оружие было специально предназначено для нанесения колющих ударов в стыки между смежными пластинами доспехов, а потому его клинок практически утратил свою рубящую функцию. Он имел вид длинного четырехгранного шила и изготовлялся из твердой закаленной стали. Позже, в период конца XV - начала XVI в., «протыкатель» несколько видоизменился в облегченный колющий меч-кончар, исчезнувший во второй половине XVI в. в связи с появлением шпаги.
    Искусство владения мечом постоянно совершенствовалось и усложнялось, в соответствии с этим менялся внешний облик и рукоятей мечей. Прежде всего рукоять несколько удлинили: трудно было действовать клинком длиною 80-90 см, удерживая меч только одной рукой. Поэтому уже в середине XIII в. появились «мечи в полторы руки», рукоять которых была приспособлена для удержания ее как одной, так и двумя руками. Первоначально они не были широко распространены, но уже в первой половине XIV в. «полутораручные» мечи становятся характерным оружием рыцарей. Их общая длина в среднем равнялась 125 см, из которых около 30 приходилось на рукоять.
    Изменилась и до тех пор простая форма перекрестия, она все чаще отгибается в сторону клинка. Нередко конец такой дугообразной крестовины расширялся и уплощался. Это давало рыцарю возможность во время поединка, при известной сноровке, захватить клинок вражеского меча между клинком своего и перекрестием и отвести его в сторону и даже вырвать из руки. В конце XIV в. на перекрестиях появилось добавление - так называемая ослиная подкова, или металлическое полукольцо, выступавшее на боковой поверхности перекрестия и защищавшее от удара внешнюю сторону кисти. На ита­льянских мечах впервые появилась защитная дужка - отросток перекрестия, отогнутый книзу, в сторону навершия, и служивший для защиты пальцев. Образовались и боковые защитные кольца, отделившиеся от крестовины и загибавшиеся в сторону острия, сначала с одной стороны клинка, а впоследствии, к концу XV в., - с обеих. С первой половины XVI в. начинают делать и двойные боковые кольца под перекрестием - одно под другим, для захвата неприятельского клинка. Вслед за этим были изобретены особые лужки, образовывавшие как бы корзинку, которая закрывала кисть руки.
    Рукояти первых мечей были овального сечения, обматывались кожаным шнуром или нарезались поперечными рубцами, чтобы обеспечить крепкий обхват. В период второй половины XIV - первой половины XV в. их стали делать уже с небольшими гранями и обматывать проволокой, а в конце XV в. ее сделали узкой и снабдили отчетливыми продольными ребрами, чтобы она не выскальзывала из латной перчатки.
    С появлением двойных боковых защитных колец происходят и некоторые изменения в конструкции клинка. Его небольшой участок от перекрестия до уровня нижнего кольца оказался закрытым, а потому не имело смысла устраивать на нем заточку и он оставался прямоугольного сечения. Этот участок получил название «пятка» или «рикассо».
    В некоторых случаях рыцари использовали и клин­ковое оружие, которое первоначально предназначалось для пехотинцев. Особенно это было характерно для тех случаев, когда рыцарь выступал в роли командира пехотного отряда. Наибольшей популярностью среди рыцарей пользовались короткие мечи ландскнехтов и применявшиеся ими же огромные двуручные мечи.
    Ландскнехтский меч, как отдельная разновидность, появился в конце XV - начале XVI в. Он имел короткую рукоять, расширявшуюся кверху в виде уплощенного конуса. Концы его длинной крестовины загибались таким образом, что она походила на горизонтально расположенную восьмерку или латинскую литеру «S». Иногда такой меч снабжался и защитной дугой, отходившей от перекрестия к навершию. Его клинок был широким, несколько более полуметра в длину, и, как правило, имел закругленный конец, то есть был приспособлен для рубящих ударов. Из-за того что солдаты первое время обтягивали его ножны кошачьими шкурками, этот меч нарекли «катцбальгером» - «кошкодером». Мечи, которыми пользовались рыцари, конструктивно не отличались от своих солдатских прототипов, они выделялись только качеством работы и отделкой.
    А вот двуручный меч по своей длине иной раз равнялся росту человека. Появились они во второй половине XV в. и состояли на вооружении солдат, которым вменялось в обязанность охранять командира или знамя, а также врубаться в ряды противника, прокладывая дорогу остальным, или же прикрывать, отступление. Он имел очень длинную рукоять (ведь действовать им можно было только взявшись обеими руками), достигавшую в среднем 60 см в длину, простое прямое, иногда несколько изогнутое к острию, перекрестие, нередко снабжаемое с обеих сторон мощными боковыми полукольцами для защиты пальцев, иногда эти полукольца заполнялись перфорированными пластинками.
    Его клинок в своей начальной четверти, от перекрестия, имел рикассо и нередко обтягивался в этом месте плотной кожей. В нижней части рикассо от клин­ка отходили два боковых заостренных отростка, прямых или несколько изогнутых к острию клинка. Они служили для захвата между ними и перекрестием вражеского клинка и для парирования ударов древкового оружия. Как правило, клинки двуручных мечей были прямыми, но нередко их делали с волнистыми лезвиями, которые при ударе наносили страшные рваные раны. Называли подобные мечи «фламбергами» или «фламбержами», от слова «фламме», что означает «пламя».
Из-за своих огромных размеров двуручный меч не имел ножен, а носился в походе на плече или - реже - на специальной перевязи за спиной.
    Здесь следует сделать одно замечание. Нередко в боевой практике встречались образцы мечей, которые по своим размерным характеристикам занимают как бы промежуточное положение между мечами «в полторы руки» и двуручными, по этой причине их часто причисляют то к одному, то к другому типу. Относительно недавно к подобным мечам стали применять термин «бастард» (как намек на некоторую неопределенность в типологии).
    От «полуторных» мечей бастарды отличались прежде всего заметно большими размерами (до 140 см в длину, из которых примерно 30-35 приходится на рукоять), а от двуручных - прежде всего тем, что имели ножны и носились на поясе, как обычные мечи, и отсутствием боковых отростков на клинке. Наглядным примером бастарда может послужить меч, изображенный на известной картине Павла Корина «Александр Невский». Моделью для него послужил подлинный западноевропейский меч XV в., который приписывается почему-то псковскому князю Всеволоду Мстиславовичу, хотя тот умер еще в 1137 г. Правда, художник несколько переиначил форму навершия и слегка «укоротил» меч (или «растянул» Александра). Длина его составляет 140 см, из них 30 - длина рукояти. Кстати, и это отражено в картине, его перекрестие смонтировано в перевернутом положении: видимо, данный образец использовался как символически парадное оружие.
    Со второй половины XVI в. мечи утрачивают свое ведущее значение и постепенно уступают свое место шпагам, которые, по сути дела, являются лишь усовершенствованными разновидностями мечей и отличаются от них прежде всего более узкими клинками, рассчитанными скорее на укол, чем на рубящий удар, каковую функцию, правда, утратили далеко не сразу.
    В отличие от меча в конструкции шпаги гораздо больше внимания уделено защите руки. Помимо защитных колец, которые обеспечивали лучшее парирование удара, шпаги часто снабжались и дужками для зашиты пальцев, которые иногда развивались в систему стержней, напоминавших корзину. Формы эфесов шпаг и их конструкции так разнообразны и насчитывают такое великое множество вариантов, что перечислить их все здесь просто невозможно. В качестве примера мы приводим только три образца этого оружия на иллюстрациях.
    Клинки шпаг были, как правило, обоюдоострыми, широкими у основания и сужающимися к острию. Но встречались и клинки с односторонней заточкой, обоюдоострые лишь на конце.
    Сохранились также некоторые образцы шпаг с волнистыми клинками. По сравнению с обычными их не так уж много, но это объясняется не их плохими боевыми качествами, скорее наоборот. Поскольку волнистые клинки наносили обширные, плохо заживавшие, рваные раны, то к владельцам подобных шпаг отношение было весьма негативное. Попадись он в плен - его не щадили. Например, цюрихский капитан Лафатер в своей «Военной книжечке», изданной в 1644 г., прямо указывает: тот «кто стреляет железными четырехугольными, квадратными или иными картечинами, либо пулями с зазубринами, или носит волнистые шпаги - повинны смерти».
    Существует мнение, что оружие с изогнутым клинком стало знакомо европейцам только в XVII в., но это не совсем так. Такое утверждение   может быть справедливо в отношении    такого оружия, как сабля. Но это совсем не означает, что в Европе не пользовались какими-либо конструктивными ее подобиями. Уже в период крестовых походов, познакомившись с восточным боевым искусством, оружейники задумали  объединить режущие свойства сабли с тяжестью меча, и в результате к началу XIV в. появился большой тяжелый тесак-«фальшион» с прямым расширяющимся клинком, закругляющимся к острию. В XV- XVI вв. в Швейцарии и Германии бытовала так назы­ваемая двуручная сабля - по сути дела, сочетание рукояти меченого типа с длинным изогнутым клинком.
    Для ведения рукопашного боя на коротких дистанциях рыцари использовали кинжалы. Это и подобное ему оружие применялось еще в раннем средневековье. Упоминавшийся в разделе о доспехах Вальтар, герой одноименной поэмы, собираясь в бой, прикрепляет к левому бедру обоюдоострый меч, а к правому - «по паннопийскому обычаю, другой, наносящий смертельные раны только одной стороной» («Внешний быт народов»). Очевидно, в данном случае подразумевалось оружие типа «сакс».
    Изображения уже вполне четко сформировавшегося кинжала с обоюдоострым клинком встречаются на миниатюрах начала XI в., например, на иллюстрациях к «Средневековой энциклопедии» Рабана Мавра, относящейся к 1028 г. На одной из них изображены рядом меч, кинжал и небольшой нож с изогнутым клинком.
    Систематическое употребление кинжала во время ведения боевых действий началось, вероятно, в конце XII - начале XIII вв. С этого времени он превратился в обязательный атрибут рыцарского вооружения.
    За свою историю кинжал не претерпел каких-либо основополагающих изменений в своей конструкции, поскольку и характер применения его в бою практически не менялся. Как правило, предназначался он для нанесения колющих ударов, поэтому его изначально изготовляли с вытянутым и заостренным на конце клинком, Те перемены, которым это оружие все же подвергалось, были рассчитаны на придание ему лучшей пробивной способности.
    Особенно это заметно на образцах, относящихся к XIV-XV в. Кинжалы этого периода имели прочные и узкие, как правило, четырехгранные клинки, которыми вполне можно было проникнуть сквозь сочленения доспеха или проткнуть кольчугу.
    Для того чтобы обеспечить руке хороший упор при нанесении удара сквозь кольчугу или чешуи панциря, навершие и перекрестие кинжала изготовлялись в виде небольших толстых дисков, отчего такие кинжалы прозвали «шайбендолх» - «кинжал с шайбами». Рукояти же более ранних образцов делались по образцу мечевых. Средняя длина шайбендолха равнялась 40-42 см.
    Впрочем, одновременно с ними бытовали также кинжалы, которые являлись, по сути дела, уменьшенными копиями мечей, иной раз использовавшиеся с ними в паре, достигавшие в длину полуметра и частично сохранившие рубящую функцию, но все же преимущественно ориентировавшиеся на нанесение колющего удара.
    Обычно в Западной Европе употребляли обоюдоо­стрые кинжалы с прямым клинком, иногда - так называемые долхмессеры, что в переводе с немецкого означает «кинжал-нож», имевшие уплощенные клинки с односторонней заточкой. С XV в. встречаются образцы с волнистыми клинками, которыми помимо укола можно было наносить и полосующие удары.
    Когда кинжалы стали использовать как парное оружие при фехтовании на шпагах, произошел возврат к прежней конструктивной схеме рукояти. Теперь она делалась с длинным перекрестием, которое не только обеспечивало упор для руки, но и помогало парировать удары.
    Несколько слов скажем еще о двух разновидностях холодного оружия с коротким клинком, которые обычно относятся к кинжалам, но на самом деле являются совершенно самостоятельными типами оружия. Речь пойдет о появившихся в XVI в., в связи с развитием фехтования на шпагах, даге и шпаголомателе.
    Дага представляла собой холодное оружие с длинным, до 50 см, прямым клинком, приспособленным почти исключительно для укола, имевшим трехгранное сечение и снабжавшимся у острия иногда встречной заточкой. Рукоять даги оснащалась довольно длинным перекрестием, от которого отходил крупный металлический щиток треугольной формы, огибавший руку кольцом. Нередко по бокам клинка у даги имелись продольные отростки или пружинные язычки, которые использовались в качестве ловушек для клинка противника. А иногда клинки даг изготовлялись волнистыми.
    Еще более своеобразной была конструкция шпаголомателя. Его широкий, массивный и плоский клинок на конце имел небольшое острие и был заточен с одной стороны. С другой же стороны на нем проделывались глубокие пропилы в виде длинных прямых зубьев, в которые захватывали вражеский клинок и рывком рукояти сгибали его или ломали (отчего это оружие и получило свое название). Чтобы не дать вражеской шпаге выскользнуть из пропила, на их концах укреплялись маленькие подпружиненные зубцы, служившие стопорами.
    Эти конструкции отличались от кинжалов не только внешне, но и по характеру использования. Если кинжалы могли применяться практически в любой обстановке совершенно самостоятельно, то вышеописанные типы оружия - только в паре со шпагой и только во время поединков, не в ходе боев во время войн. Особенно это относится к лаге. Кроме того, если кинжал, как правило, удерживают таким образом, что мизинец расположен у перекрестия, а большой палец - у навершия (то есть так называемым обратным хватом, при котором клинок направлен вниз относительно кулака), то дагу и шпаголоматель - всегда клинком вверх.
    Не менее важным оружием, чем меч, было копье. Первые его образцы, которыми пользовались рыцари, имели прямое древко круглого сечения, одинакового диаметра по всей длине, составлявшей около трех метров, и снабжались плоскими крупными остриями с боковой заточкой и ребром посередине. Такие копья были недостаточно пригодными для борьбы с противником, оснащенным доспехами, поэтому с середины XII в. начинается процесс усиления его поражающей способности. Прежде всего произошло удлинение и утяжеление древка. Если раньше его длина не превышала, в наибольшем случае, 4 м, а диаметр равнялся 3,3-3,5 см, то позднее появились древки диаметром 4,5 см и длиной до 5 м, а наконечники приобрели длинные втулки.
    Увеличение веса привело к тому, что всадник стал зажимать древко копья подмышкой, брать его «наперевес», тогда как раньше он мог удерживать его только рукой. Так что копьем не ударяли, а таранили. Выяснилось, что это куда более эффективный способ поражения тяжеловооруженного противника.
    Но для того, чтобы наносить таранный удар с наи­большей эффективностью, нужно было обеспечить копью наилучшее удержание. Кроме того, длинное ровное древко довольно трудно было удержать ровно, поскольку его центр тяжести находился далеко от места обхвата его рукой. Поэтому уже с XIV в. начался процесс усовершенствования конструкции кавалерийского копья.
    В первую очередь копье застраховали от проскальзывания под мышкой при ударе, для чего снабдили упорным диском из дерева или металла. Позднее ему придали форму конуса, а на конце древка сделали утолщение. Таким образом центр тяжести копья сместился ближе к месту обхвата и управлять им стало легче. Отныне рыцарское копье приобрело свой характерный внешний вид.
    С увеличением защитных свойств доспехов наращивалась и пробивная способность копья. Происходило это за счет увеличения веса древка, поэтому уже к концу XIV в. на нагрудниках стали укреплять опорные крюки, на которые укладывали древко копья. Чтобы этот упор не мешал в рукопашной схватке, его делали откидным. Тогда же стали делать наконечники с небольшими гранеными остриями, которые лучше подходили для борьбы с пластинами панциря, чем плоские.
    Очень часто, особенно в период XII-XIV вв., пол наконечником копья укрепляли матерчатый вымпел, на котором нередко изображали герб владельца и который одновременно служил и своеобразным знаком отличия рыцаря: по его форме судили о ранге воина. Но вымпел служил не только для этого. Во время атаки, развеваясь от набегающего на него встречного потока воздуха, он мешал вражеским стрелкам точно прицелиться, а кроме того, издавал громкие хлопающие звуки, путавшие неприятельских коней.
    Копье просуществовало в европейских армиях до конца XVI в. Позднее, когда кавалеристы обзавелись пистолетами, которые по своей пробивной способности не уступали копью, от него постепенно отказались.
    В качестве вспомогательного оружия рыцари применяли булаву, секиру и боевой молот.
    Прообразом булавы является обыкновенная деревянная дубина, известная еще с незапамятных времен. Однако, несмотря на столь плебейское происхождение, булава заслужила среди благородного рыцарства весьма высокую оценку. Собственно, изображения на ковре из Байо говорят нам о том, что и простой дубиной рыцари отнюдь не брезговали. Даже сам Вильгельм Завоеватель в одном месте изображен именно с дубиной, довольно 
массивной и сучковатой. Но уже тогда появилась булава в своем классическом виде - деревянной прямой рукояти с насаженным на него металлическим навершием.
    Предназначалась булава для нанесения оглушающих и дробящих ударов по голове или корпусу. Но не только. На том же самом Байонском ковре видно, что иной раз рыцари используют булаву и в качестве своеобразного метательного оружия, причем швыряют ее с довольно отдаленных дистанций, стараясь попасть в голову.
    Это оружие было прекрасно приспособлено для поражения противника, защищенного кольчужным или чешуйчатым доспехом. Ударом булавы по мягкой кольчуге можно было причинить очень серьезный ушиб, а то и раздробить кость. Ею можно было оглушить даже воина в закрытом шлеме или даже разбить его. Так что рыцаря было очень трудно представить без этого столь мощного оружия, подвешенного к луке седла. (Существует давнее, но ошибочное представление, что ТОЛЬКО таким оружием (как «не проливающим крови») сражались рыцари-священнослужители. Легенда эта существует чуть ли не с той поры, как имеющий сан священника Одо, брат Вильгельма, сражался при Гастингсе булавой: Однако ведь и сам Вильгельм пользовался, наряду с мечом и копьем, даже еще более примитивным оружием...)
    Навершия булав всегда изготовлялись таким образом, чтобы усилить дробящий или проламывающий эффект. Для того чтобы придать булаве способность прорывать кольчугу, ее уже в XII в. снабдили короткими массивными шипами. Изготовляли навершия из железа, бронзы или свинца. Для увеличения силы удара древко булавы подчас делалось около метра в длину. Формы наверший несколько отличались. Вначале они были цилиндрическими, потом - в виде шара или многогранника.
    В XIII в., во время крестовых походов, европейцы позаимствовали новую конструкцию булавы, навершие которой представляло собою стержень, от которого радиально расходились широкие заостренные ребра (на Руси такое оружие называлось «пернач» или «шестопер»). В дальнейшем эта форма стала наиболее популярной в Европе.
    С появлением пластинчатых доспехов рукоять булавы стали изготовлять не из дерева, а из металла, что увеличило ее прочность и сообщило дополнительный вес.
    Надо сказать, очень многие рыцари среди ударного оружия отдавали предпочтение именно булаве. Поэтому уже тогда, когда из тактических соображений ее стали редко применять в качестве оружия, она преобразилась в командирский жезл.
    Боевым молотом, правда, рыцари начали пользоваться намного позднее, чем булавой. Его период широкого употребления в кавалерии начинается с середины XV в.
    Это оружие по своей форме действительно напоминало молот, обух которого изготовлялся в виде клюва (отсюда и его русское название «клевец»). В Европи это оружие за свой внешний вид прозвали «попугаем». Этот «клюв» на обухе служил для проламывания сочленений или ударов по стыкам пластин панциря. Боек молота делался либо плоским, либо в виде невысокой пирамидки, что концентрировало силу удара в одной точке и повышало пробивную способность.
    В «рыцарском» варианте (в отличие от огромных пехотных образцов, которыми, впрочем, рыцари тоже пользовались) это оружие было довольно компактным. Столь же компактен был и классический боевой топор, применяемый рыцарями.
    Вообще, три перечисленных вида оружия если и не по происхождению, то функционально стали весьма сходными. Основа их - мощный цельнометаллический стержень, который поэтому трудно назвать «древком». А «рабочая часть», будь она дробящей, рубящей или «клюющей», обычно предназначалась для концентрации удара на малой площади, то есть для локального пробивания брони!)
    Обычно, кроме лезвия, топор имел и одну из «рабочих поверхностей» боевого молота: обух, оформленный как дробящий боек или клювпробойник. Иногда боевые топоры почему-то считают двулезвийными, обоюдоострыми, но это для них не типично.
    А вот метательным такой топорик иногда был, причем без всяких функциональных переделок (как и булава). Вообще, умение метать чуть ли не любой из предметов своего вооружения издавна характерно для рыцарства...
    Кроме того, многие топоры имели подобие гарды, а также копейное острие на конце, что лает им внешнее сходство с алебардой, которая, правда, требовала иных навыков. Но и такие навыки у рыцарей были: в пешем строю они регулярно применяли алебарды или огромные пехотные секиры (причем даже на таких состязаниях высокого ранга, как турниры!), а то и такое «неблагородное» оружие, как кистень и боевой цеп!
    Так что мнение об исключительной приверженности рыцарей к немногим «благородным» видам оружия (и соответственно единоборства), пренебрежение их метательным оружием и т. д. - тоже, надо сказать, из числа устойчивых, но неверных штампов.

Арбалет ввех

Это оружие является потомком античных метательных машин. Их механический принцип действия был реализован и в ручном метательном оружии. Прямым европейским предком арбалета может считаться гастрафет, изобретенный Эпиросом из Тарента, состоявший из деревянного ложа с направляющим лотком для стрелы и упором на обратном конце, к которому был прикреплен металлический лук. Гастрафет подготавливали к выстрелу следующим образом: воин брался за концы дуги лука и сгибал его, уперев ложу в живот. При этом ложа должна была быть направлена несколько вверх. При сгибании лука натяжение тетивы ослабевало, что давало возможность прикрепленному к ней с помощью захватов тяжелому ползуну отходить назад по специальному каналу в ложе, увлекая тетиву за собой. Когда ползун доходил до нужного места, он фиксировался с помощью стопора. После чего воин отпускал лук и тетива оказывалась натянутой. Оставалось вложить в направляющий лоток стрелу, прицелиться и, отпустив захваты на ползуне, произвести выстрел.
    (По другой версии, воин взводил тетиву, навалясь животом на заднюю часть ложа и уперев переднюю в землю.)
Оружие подобного типа, надо полагать, было довольно широко распространено в армиях Европы как во времена античности, так и в раннем средневековье. По сравнению с луком арбалет обладал куда более высокой меткостью: ведь стрелку не нужно было одновременно целиться и удерживать тетиву в натянутом положении. Правда, скорострельность у арбалета была несколько ниже, но не намного. Уже в IV в. н. э. Вегеций в своем трактате о военном искусстве пишет об аркабаллистах не как о тяжелых машинах, а как обо всем известном ручном оружии (иногда так и называя их: «ручные баллисты»).
    На римских изображениях конца эпохи античности, датированных III-IV вв. н.э., уже встречаются арбалеты с их характерными конструктивными признаками.
    Правда, на памятниках изобразительного искусства V-IX вв. изображения арбалетов не встречаются, что, однако, не дает повода предполагать о полном забвении этого вида оружия. Относительно недавно был найден «орех»-фиксатор для тетивы арбалета, датированный VII-VIII вв. И уже на изображениях IX в. арбалет встречается вновь.
    Но свое повсеместное распространение арбалет получил только в XI в., очевидно, под влиянием опыта первых крестовых походов, что в свое время дало повод многим историкам предположить отсутствие европейских прототипов такого оружия и то, что оно было занесено в Европу из Востока.
    Косвенным подтверждением существования арбалета на европейской территории еще до крестовых походов можно считать знаменитый 29-й канон Лютеранского собора 1139 г., запрещавший применение арбалетов против христиан. Очевидно, не будь арбалет известен в Европе до начала XII в., о подобном запрещении не было бы и речи. Такой вопрос попросту не был бы вынесен на обсуждение Вселенского собора.
    Широкое распространение арбалетов уже к концу XI в. подтверждается и хроникальными свидетельствами. В хронике Галла Анонима, например, содержится описание осады немцами польского города Глогова в 1109 г., где сказано, что арбалетами пользовались как немцы, так и поляки.
    В 1190 г. арбалеты состоят на вооружении войск английского короля Ричарда I Львиное Сердце и французского короля Филиппа-Августа. Примерно в это же время появляются отряды и конных арбалетчиков. А уже с XIII в. арбалеты стали широко применять и на охоте.
    Арбалет представлял собой лук, укрепленный на торце деревянной ложи, снабженной спусковым устройством. Арбалетные луки изготовлялись преимущественно из дерева, а также стали и рога. Деревянные луки были более дешевыми, и в случае поломки их можно было очень быстро заменить на новые, но они обладали относительно малой упругостью, из-за чего их приходилось делать довольно большими. Стальные луки были более упругими, но на сильном морозе, особенно при натянутой тетиве, они покрывались трещинами и выходили из строя. Поэтому в зимнее время предпочитали применять арбалеты с луками из многослойных роговых пластин, обмотанных лыком и обтянутых пергаментом.
    Очень важным условием исправной работы арбалета было прочное соединение лука и ложи, иначе после нескольких выстрелов лук при очередном пуске стрелы мог быть сорван. Вначале луки накрепко приматывали кожа­ными ремнями и бычьими жилами. Позже для их фиксации применяли прочные боковые петли, сплетенные из льняных жгутов. В XV в. луки прикрепляли к ложам с помощью металлических петель и пары клиньев, которые намертво прижимали лук к основанию ложи.
    Лук располагался на ложе так, чтобы плоскость натяжения тетивы проходила не параллельно продольной оси ложа, а несколько под углом, чтобы обеспечить свободное перемещение тетивы по ложе и зацепление ее за фиксатор.
    Тетива для арбалетных луков, судя по сохранившимся экземплярам, изготовлялась из примерно 150 тонких конопляных нитей, гладких и равномерной толщины, без «узелков», скрученных в тугой жгут. Чтобы тетива во время эксплуатации не растягивалась, ее в процессе изготовления вытягивали на специальных приспособлениях, что обеспечивало равномерную деформацию всех нитей в жгуте. На концах тетивы делали крепкие петли для надевания ее на лук, а ее наружная поверхность промазывалась особым клеющим составом в смеси с тальком. В местах соприкосновения тетивы с фиксатором и с рогами лука, на крепежных петлях, тетиву дополнительно густо оплетали нитями для предотвращения ее перетирания. Тетивы для мощных осадных арбалетов изготовляли из соответствующим образом обработанных бычьих сухожилий.
    Но нужно отметить, что, несмотря на свою дальнобойность и мощность, арбалеты не могли эффективно поражать противника, защищенного латными доспехами (хотя кольчуга, например, не берегла от них вообще). Арбалетная стрела пробивала латы только с очень близкого расстояния и только тогда, когда угол встречи ее с преградой равнялся 90 градусам, в противном случае стрела просто соскальзывала. (Впрочем, опять-таки по данным английских исследователей, средней силы арбалет пробивал латы на дистанции до 100 м; 2,5-сантиметровую дубовую доску - на вдвое более далеком расстоянии, а при стрельбе в упор пробивал доску 9 см толщиной.)
    Следует отметить, что от упругости материалов, из которых изготовлялся лук, зависела и величина оттягивания тетивы. Стальные луки не нуждались в сильном натяжении, тогда как у деревянных, для обеспечения сопоставимой дальнобойности, отход тетивы при ее натягивании должен был быть весьма значительным. К тому же деревянные и роговые луки со снятой тетивой нередко имели обратный выгиб, так что для надевания тетивы их надо было вначале изогнуть из нейтрального положения в рабочее, так что надетая тетива уже испытывала изрядные растягивающие нагрузки. Поэтому ее и делали такой толстой и прочной.
    За многие столетия конструкция спускового механизма арбалета многократно совершенствовалась и улучшалась, но его принцип действия оставался неизменным. Чаще всего он был устроен так: в специальном вырезе на ложе, выполненном на расстоянии, соответствующем длине отхода тетивы, размещалась толстая костяная (в некоторых случаях, на более поздних экземплярах, - металлическая) шайба, свободно совершавшая вращательные движения вокруг своей поперечной оси. Эта шайба, называвшаяся «орехом», снабжалась в своей верхней части зацепом для тетивы с вырезом для пятки стрелы, а в нижней - зарубкой для фиксирования шайбы спусковым рычагом. Чтобы орех не смещался относительно ложи, его либо утапливали так, что он выступал над поверхностью ложи менее чем наполовину, поэтому мог совершать лишь вращательные движения, либо фиксировали с помощью проходящей сквозь него и ложу оси. Второй способ крепления ореха применялся издавна, вышеупомянутый орех VII-VIII вв. уже имеет продольный канал для прохождения оси. Сама ось могла представлять собой либо металлический стержень (на более поздних образцах), либо прочный шнур из жил, проходивший сквозь орех и огибавший ложу снаружи.
    Выстрел производился путем нажатия на спуск, который представлял собой двуплечный рычаг, свободно поворачивающийся на оси. Когда арбалет взводился, короткое плечо рычага упиралось в зарубку на орехе, не давая ему возможности провернуться под действием натянутой тетивы. При нажатии на длинное плечо орех освобождался, под действием натяжения тетивы моментально поворачивался вокруг оси, при этом фиксирующий выступ опускался, тетива высвобождалась и выбрасывала стрелу. После пуска стрелы арбалетчик устанавливал орех в исходное положение, надавливая на спусковой рычаг, пока его выступ вновь не заскакивал в зарубку на орехе. В дальнейшем для предотвращения самопроизвольного спуска механизм оснастили предохранительным стержнем, который удерживал спусковой рычаг от поворота. Перед выстрелом предохранитель откидывали в сторону. В XVI в. спусковые механизмы арбалетов снабдили также промежуточным спусковым рычагом, благодаря которому пуск стрелы осуществлялся более плавно, что намного увеличивало меткость.
    До XII в. арбалеты натягивались без каких бы то ни было механических приспособлений. Стрелок в сидячем положении упирался обеими ногами в основание лука и оттягивал тетиву обеими руками, зажав стрелу в зубах. Поэтому в то время мощность арбалета определялась мускульной силой самого арбалетчика, а потому была не намного выше, чем у лука. За этим простейшим способом последовал несколько более сложный, когда тетиву уже натягивали не вручную, а с помощью специальных поясных крюков. Делалось это так: арбалет ставили на землю вертикально, луком вниз. После чего стрелок упирался ногой в специальное стремя, укрепленное на торце ложи, и, нагнувшись, зацеплял крюки за тетиву. Когда арбалетчик разгибался, крюки, также поднимаясь вместе с ним, тянули за собою тетиву до тех пор, пока она не заскакивала за фиксирующие зубцы на орехе. Такой способ намного облегчил процесс натягивания арбалета, что дало возможность увеличить его силу натяжения (доходившую до 100-120 кг) и соответственно мощность. Применялся он до XIV в.
    Примерно в начале XIV в. для натягивания тетивы применяли так называемые козьи ножки - рычаги с зацепами для тетивы. При натягивании рычаг упирался в специальные поперечные выступы по бокам ложи, тетива захватывалась зацепами, и рычаг тянули к себе.
    Но с течением времени и изменениями в тактике требования к дальнобойности арбалетов неуклонно повышались. Одной мускульной силы стало недостаточно, поэтому с конца XIV в. появились и механические натягивающие приспособления - вороты. Они условно подразделяются на два основных вида: немецкий и английский. Английский ворот, названный так по месту своего первого применения, представлял собою не что иное, как обыкновенный полиспаст с двумя-тремя блоками, через которые проходил натяжной трос, наматывавшийся на лебедку. Такой ворот применяли в основ­ном для натягивания тяжелых крепостных арбалетов, сила натяжения которых иной раз доходила до 500 кг.
    Куда более практичным оказался немецкий ворот, получивший широкое распространение не только собственно на германской территории, но и далеко за ее пределами. Это была зубчатая рейка, на конце которой находились крюки для зацепления за тетиву, приводившаяся в поступательное движение с помощью системы шестерен, заключенных в металлическом корпусе. Ворот при натягивании фиксировался на арбалете с помощью прочной петли из скрученных в жгут пеньковых нитей, которая упиралась в специальные поперечные штифты на ложе. Крючья на рейке зацеплялись за тетиву, после чего стрелок приводил шестерни в движение вращением рукоятки. Рейка отходила назад и тянула за собой тетиву. Таким воротом можно было натянуть тетиву арбалета с усилием до 300 кг.
    После того как арбалет был взведен, стрелу-болт помещали на ложе, вставив в вырез на орехе. Ложи многих арбалетов снабжались направляющим желобком для стрелы. Чтобы стрела при наклоне арбалета не вы­падала, ее прижимали к ложе с помощью особого пластинчатого зажима, расположенного позади ореха. При натягивании, чтобы он не мешал, его на шарнире откидывали в сторону.
    Арбалетные болты были весьма разнообразной конструкции. Как правило, они были довольно грубо изготовленными, но положение центра тяжести у них тщательно выверялось.
    Болт состоял из наконечника и древка, иногда снабженного оперением. Форма и вес древка всегда основывались на точном расчете. Длина древка зависела от мощности лука и от величины отхода тетивы. Центр тяжести у болтов, длина которых не превышала 35 см, находился точно на расстоянии одной трети древка от наконечника, у более длинных - на расстоянии одной четверти. Каждый болт проверялся на правильность расположения центра тяжести, поэтому на некоторых экземплярах встречаются подрезанные в результате подгонки древки.
    Наконечники болтов обычно были четырехгранными, снабженные втулками, реже черешками. В последнем случае древко у наконечника обматывалось нитями для предотвращения его раскалывания. Оперение, если оно имелось, изготовлялось из грубой деревянной стружки, кожи или пергамента. Его направление относительно древка было прямое или спиральное, под углом примерно 15 градусов к продольной оси древка, что придавало стреле в полете вращательное движение, повышало ее устойчивость и соответственно увеличивало меткость.
    Вес болта составлял 700-800 г, что само по себе показывает: он предназначен не для сверхдальнего выстрела, а для того, чтобы на сравнительно небольшом расстоянии сохранять хорошую пробивную силу.
    На расстоянии 400-450 м хороший (не феноменаль­ный, как это было бы в случае применения лука) стрелок мог попасть в человека и сразить его, если тот не имел доспехов или, возможно, был одет в кольчугу. Весь полет стрелы в этом случае превышал 600 м.
    Сила натяжения среднестатистического арбалета, стреляющего с рук (т. е. не станкового) и снабженного натяжным механизмом, составляла около 250 кг. Уникальные образцы бывали мощностью до 600 кг.

* * *

Последний раз в бою европейские арбалеты применялись во время датско-шведских войн конца XVII в.; но то были слабые охотничьи образцы, которые датчане применяли, лишь компенсируя нехватку ружей.
    Правда, по некоторым данным, уже Наполеон, убедившись в малой пригодности гладкоствольных ружей для «снайперской стрельбы» (а ружья нарезные в то время были дороги, очень малоскорострельны и тоже не страдали излишней меткостью), едва ли не всерьез заду­мался о перевооружении части стрелков арбалетами.
    Последнее применение лука на европейских полях сражений тоже связано с наполеоновскими войнами, но стреляли из него не европейцы, а иррегулярные части российской кавалерии (калмыки и пр.). Стрельба эта играла не большую (возможно, и не меньшую) роль, чем огонь из кавалерийских карабинов и пистолетов, т. е. была по тем временам менее чем вспомогательным фактором.
    Лук, требующий высочайшей квалификации для хоть сколько-нибудь эффективной стрельбы, как боевое оружие не возродился. Но у его «собрата» была несколько иная судьба...

Ножи для выживания ввех

Ножи для выживания изготавливают как у нас (НО, НО-06), так и за рубежом, например некоторые модели фирмы Aitor (Jungle King). У нас они проходят как охотничьи. Ножи для выживания все имеют полую рукоятку с завинчивающейся пробкой, служащую контейнером для иголок, рыболовных крючков, инструментов, таблеток для обеззараживания воды и других полезных мелочей. Эта конструктивная особенность и вызывает большинство нареканий специалистов. В нормальном ноже имеется сорочка, позволяющая жестко скрепить всю конструкцию. Отсутствие сорочки в ноже для выживания приводит к быстрому расшатыванию клинка, например, при рубке или колющих ударах, а ведь это его основное предназначение. Автор видел такой нож известной фирмы, ставший непригодным к дальнейшему использованию после одного похода.
        Рукоятка ножей для выживания изготавливается обычно из металла, с нанесенной накаткой для предотвращения скольжения в руке, а в пробку контейнера часто встраивается компас. На деле насечка быстро забивается, и на морозе держать такую рукоятку не так-то приятно. Ручка с намотанным синтетическим шнуром не лучше. При потере такого ножа со всем тем, на что вы возлагали надежды, выживать куда сложнее. Наличие компаса вблизи большого количества металла (корпус ножа и клинок) можно оставить без комментариев. На обухе почти всегда есть мелкозубая пила, но неразведенная и без сбега (ось рукоятки параллельна ряду зубьев), поэтому такую пилу неизбежно заклинивает через несколько сантиметров хода в дереве. Впрочем, все это не мешает ножам для выживания иметь горячих приверженцев.